Пестрая бабочка. Боги и не боги - Страница 131

131

Знахарка оказалась женщиной лет тридцати по имени Силифа, почти как «Сильф», она казалась испуганной, но после пары внятных вопросов на тему трав и ингредиентов — ожила. Принялась очень живо рассказывать, что у нее и где. Ну как сказать. Деревня она и есть деревня. Впрочем, что могла, она делала. Я подсказала ей пару алхимических рецептов, и она глянула на меня уже совсем другими глазами.

— Скажите, — спросила она, наконец, немного осмелев, — а что вы намереваетесь делать с Уллисией?

— С кем? — не поняла я.

— Он клирик Всеединого, — вздохнула женщина, — считает всю мою работу — колдовством. Пытался заставить прошлого барона разгромить мою лачугу, а меня саму отправить на костер.

— О, как, — и тут фанатики, — он был во дворе?

— Нет, заперся, наверное, в своей часовне. Думаю, проблем от него будет немало.

— Ну что ж, будут проблемы, будет висеть на воротах, — пожала я плечами, — Силифа, только между нами, а скажите, чего плохого в колдовстве?

Она посмотрела на меня испуганно.

— Всеединый запрещает колдовство.

— Так. Всеединый создал этот мир?

— Да, Всеблагой и Великий…

— Тогда зачем он создал некоторых людей с даром к колдовству?

Силифа аж присела на край стола, чего в моем присутствии делать не должна была.

— Он не создавал, это демоны искушают людей.

Да уж… Беда-беда, огорчение…

— То есть, получается, что он не всемогущий? Ну, он мог бы защитить людей от влияния демонов?

— Он оставляет нам свободу воли…

— Хорошая логика, — кивнула я, — например, болеет ребенок, колдовство может его вылечить, Всеединый допускает такую возможность — свобода воли же! Но если ты воспользуешься своей свободой воли не так, как он, якобы, хочет, все. На костер. Значит, или это божество — откровенно жестоко, или свободы воли нет, или ошибается кто-то еще…

Она была в шоке. И это от такой простой мысли.

— Кто? — прошептала она, глядя на меня как на пылающий огнем говорящий куст.

— Люди, — пожала я плечами, — которые говорят, что служат ему и исполняют его волю. Самое слабое звено — всегда люди.

— Простите… — пролепетала она. — Я не знаю, как говорить на такие темы…

Я чуть-чуть поощущала эмпатически все, что с ней творилось, и оставила ее в растрепанных чувствах, внезапно очень остро поняв Дэвлина, когда тот пытается объяснить мне что-то простое.

Кстати о нем, стоило вернуться во двор и рассказать ему об этом Уллисии.

Мэтр Купер оставил в покое стражников и теперь споласкивал лицо и руки. Лившая ему воду из кувшина молоденькая брюнетка стреляла в его сторону блестящими глазками и очаровательно розовела.

— Да, — проговорил он, когда мы остались одни, — чувствую. Только давай дождемся Эрика, не хочу ломать его игрушки без него.

Так мы и сделали. Эрик вернулся несколько озабоченный.

— Ну? — полюбопытствовал Десятый. — Как хозяйственные дела? Стакан наполовину полон или наполовину пуст?

— Я бы сказал, что стакан украли вчера, — хмыкнул рыжий, — что там у вас? Очередной фанатик? Отдохнешь тут. Ну, пошли извлекать, что ж делать.

Клирика пришлось выцарапывать с выбиванием ворот и двери в подвал. Люди, в целом, отнеслись к этому даже одобрительно, видимо, кого-то по его наводке уже и тут успели отправить в пламя. Связанного злобного старика, изрыгающего проклятья, притащили в другой подвал, замковый. Говорить нормально он отказывался, сыпал какими-то зловещими цитатами, плевался. Неинтеллигентно вел себя, короче.

— Все, — рявкнул рыжий через час, когда его окончательно достала бессодержательность происходящего, — устал, хочу есть и отдохнуть уже, а этого повешу и делов.

Я развела руками. Не хотелось кого-то убивать, но его мысли и чувства…

— Ты тут — барон, решай сам.

В глубине души я уже была с ним согласна: усталость с дороги сказывалась, а есть хотелось до бурчания в животе. Лицо Уллисии в мечущемся свете факелов напоминало жуткую злобную маску. Кстати, он заплевал весь пол перед собой. От колченогого, неудобного табурета начинала ныть спина. Человек, привязанный к стулу, был безумен в своей ярости, а от его эмоций меня уже тошнило, хотелось на воздух, стоять на стене, чувствовать, как ветер обдувает лицо и ни о чем не думать.

Мы уже пошли к выходу, когда внезапно Дэвлин замер. Он резко развернулся и уставился на нашего пленника, а с тем творилось что-то неладное. Уллисия резко вздрогнул, забился в веревках и вскинул к потолку лицо, на котором, будто восковая маска над огнем, жутко плыли черты. Глаза стали большими, небесно-голубого цвета, морщины сгладились, сосульки волос мягкими волнами легли на плечи.

— Вселенный, — глухо проговорил Дэвлин, вытаскивая из кобуры револьвер.

Эрик ничтоже сумняшеся последовал его примеру. Все, похоже, шутки кончились.

— Демон, — обратилось к мэтру Куперу непонятное существо, только что бывшее обычным безумным стариком, — ты переходишь все границы.

— Например?

— Ты, фактически, нарушаешь Договор, — голос был чистый, звенящий и завораживающе красивый.

— Обоснуй.

Вселенный склонил голову к плечу и с сожалением покачал головой.

— Ты же знаешь, что такое на самом деле — геомант? Знаешь, я вижу. А какая при этом душа, темная или светлая, видишь? Видишь. Прямо солнышко маленькое.

— И?

— Тогда как ты посмел наложить свои Печати на подобную душу? — голубые глаза смотрели с вызовом, а в голосе появился грохот далекого грома.

131